Когда драконы для сюжета были еще не важны - "Илиада" Гомера

"Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,

Грозный, который ахеянам 

тысячи бедствий соделал:

Многие души могучие славных героев низринул

В мрачный Аид и самих распростер их в корысть

плотоядным

Птицам окрестным и псам 

(совершалася Зевсова воля),

С оного дня, как, воздвигшие спор, 

воспылали враждою

Пастырь народов Атрид 

и герой Ахиллес благородный"

В пятом классе, в конце года, мы получили на руки список литературы на лето. В нем было что-то около 20-и наименований (в их числе Рей Бредбери, о котором я писала в предыдущем отзыве), и на первом месте почетно стоял Гомер. Книгу в библиотеке я взяла, честно раскрыла на первой странице, прочитала несколько строчек и... закрыла. С тех пор чувство невыполненного долга по отношению к всемирной литературе неотвязно преследовало меня до самого декабря прошлого года, когда и был составлен мой список чтения на этот год. И вот, наконец, "Илиада" добросовестно прочитана :)

Во-первых, сразу скажу, что требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к стилю изложения. Гомер писал гекзаметром - шестистопным стихом, его классическим переводом на русский язык считается перевод современника Пушкина - Н.И. Гнедича. В нем переводчик пожелал сохранить "возвышенный", даже в некотором смысле высокопарный слог, многие слова ныне не употребляются вовсе. Например, в битвах герои постоянно пронзали друг друга то в "выи" (шеи), то в "перси" (грудь), а воины доставали кинжалы из "влагалищ" (ножны:)... О трудностях перевода самого Гомера говорил и В.В. Вересаев, который адаптировал перевод Гнедича к более современному языку, а в некоторых местах добавил перевод собственный.

"Идти в точности перевода до конца  я  не  решился.  Для  Гомера, например, седалищем всех душевных и умственных свойств человека является  не мозг, а сердце, еще точнее - грудобрюшная преграда  (phrenes).  Может  быть, это отсутствие нужной дерзости, но у  меня  не  поднялась  рука  переводить: "гнев  охватил  его  грудобрюшную  преграду"  или:  "я  радуюсь  всею  своею грудобрюшною преградою".

Помимо некоторых трудностей с языком изложения, также следует привыкнуть к самому сказительному изображению. Некоторые вещи и обычаи кажутся поначалу довольно забавными. Например, прежде чем совершить какое-либо важное деяние греки (которые во времена Гомера еще не существовали как таковые, а потому называются по имени племен: ахейцы, данаи, аргивяне) обязательно закалывали тельца в жертву тому или иному богу. Убив противника, воин тотчас же снимал с него доспех - свой "трофей" (что представив себе гущу битвы, какой она обычно представляется в книгах или фильмах, выглядит очень странно). Далее, в некотором роде понимаешь, что традиция ставить хорошего парня против плохого в поединке и дать им обмениваться репликами ведет начало не из Голливуда, а от Гомера:) Так, прямо посреди боя встречаются разгневанный Ахиллес и пышущий пламенем битвы герой Эней, и последний говорит следующее:

                                  "Если ж ты хочешь, скажу я тебе и об роде, чтоб знал ты

                                   Наш знаменитый род: человекам он многим известен..."

 (Спойлер: и рассказывает!)

Что касается жителей Олимпа, то время от времени создается впечатление, что им бы очень не помешал хороший психолог. 

Во-первых, по управлению гневом. Гера, Афина Паллада, Арей, Посейдон гневаются почти постоянно. Даже Зевс Громовержец не чуждается данного эмоционального паттерна, хотя на свою жену он, по-видимому, уже давно махнул рукой:

                                   "Но против Геры не столько я злобен, не столько я гневен:

                                     Гера обыкнула всё разрушать мне, что я ни замыслю!"

Во-вторых, психолог по семейным отношениям. Так, Гера, чтобы отвлечь Зевса от помощи ненавистным ей троянам, приходит к нему, чтобы соблазнить его и усыпить после любовной утехи. Видя Геру, прекрасную и благоуханную, Зевс, старый романтик, перечисляет ей все свои любовные связи, имевшие место во время их брака:

       

                                  "Гера, такая любовь никогда, ни к богине, ни к смертной,

                                   В грудь не вливалася мне и душою моей не владела!

                                   Так не любил я, пленяся младой Иксиона супругой,

                                   Родшею мне Пирифоя, советами равного богу;

                                   Ни Данаей прельстясь, белоногой Акрисия дщерью,

                                   Родшею сына Персея, славнейшего в сонме героев..." (и т.д.)

Наконец, сам сюжет не охватывает всего того, что мы знаем о Троянской войне: "Илиада" описывает лишь небольшой эпизод последнего (десятого) ее года. О суде Париса, на котором он предпочел Гере и Афине Палладе богиню любви Афродиту, объявив последнюю "прекраснейшей", и после чего Афродита отдала ему в подарок жену спартанского царя Менелая - Елену, об этом суде вы сможете прочитать только в комментариях к книге. Напрасно я ожидала прочитать и о знаменитом Троянском коне - "Илиада" не описывает это событие и оканчивается задолго до него. Также в ней не описывается смерть Ахиллеса, который так и не дожил до взятия Трои, и только упоминается в "Одиссее".

И вот, втянувшись в неспешный ход повествования, приноровившись к языку и приняв как должное некоторую иллогичность божественного поведения, ты как будто открываешь глаза и перед тобой разворачивается во всей своей величественной красоте древнее сказительное мастерство.

Поэма начинается с конфликта героя Ахиллеса и царя Агамемнона (Агамемнон - царь древнегреческих племен, брат Менелая - супруга похищенной Елены. Именно Агамемнон по просьбе брата привел свое многочисленное воинство под Трою на десятилетнюю войну). Царь из гордости забирает у Ахиллеса деву, доставшуюся ему как военный трофей в одном из разграбленных городов. Ахиллес просит мать - морскую нимфу Фетиду - молить Зевса, чтобы гнев его был отомщен, а до той поры отказывается принимать участие в битвах. Громовержец решает спомочь троянцам пройти до самых греческих кораблей и не препятствовать их вождю Гектору одерживать победу за победой до тех самых пор, пока Ахиллесов гнев не будет утолен. Гневные на троянцев Гера и Афина Паллада не хотят оставить своих забот о греках и их героях, а потому противостояние людей совпровождается и противостоянием богов.

У Гомера потрясающая манера сравнений. Он не говорит "армия данаев шла плотной волной на Трою", он дает целую развернутую картину:

                                  "Словно ко брегу гремучему быстрые волны морские

                                  Идут, гряда за грядою, клубимые Зефиром ветром;

                                  Прежде средь моря они воздымаются; после, нахлынув,

                                  С громом об берег дробятся ужасным, и выше утесов

                                  Волны понурые плещут и брызжут соленую пену, —

                                  Так непрестанно, толпа за толпою, данаев фаланги

                                  В бой устремляются; каждой из них отдает повеленья

                                  Вождь, а воины идут в молчании; всякий спросил бы:

                                  Столько народа идущего в персях имеет ли голос?"

Или вот еще:

                                  "Быстро багряная кровь заструилась из раны Атрида.

                                  Так, как слоновая кость, обагренная в пурпур женою,

                                  Карскою или меонской, для пышных нащечников коням,

                                  В доме лежит у владелицы: многие конники страстно

                                  Жаждут обресть; но лежит драгоценная царская утварь,

                                  Должная быть и коню украшеньем, и коннику славой, —

                                  Так у тебя, Менелай, обагрилися пурпурной кровью

                                  Бедра крутые, красивые ноги и самые глезны.

                                  В ужас пришел Атрид, повелитель мужей Агамемнон,

                                  Брата увидевши кровь, изливавшуюсь током из язвы"

Современному читателю, искушенному кровавыми схватками "Игры престолов", где все "по-настоящему, так, как и было", следует также обратиться к Гомеру и его описанию битв:

                                  "Мегес Филид, на него устремяся, копейщик могучий,

                                  В голову около тыла копьем поразил изощренным.

                                  Медь, меж зубов пролетевши, подсекла язык у Педея:

                                  Грянулся в прах он и медь холодную стиснул зубами".

Или же:

                                  "Быстро его Мерион и настиг и сверкающим дротом

                                  Между стыдом и пупом ударил бегущего, в место,

                                  Где наиболее рана мучительна смертным несчастным:

                                  Так он его поразил; и на дрот он упавши, вкруг меди

                                  Бился, как вол несмиренный, которого пастыри мужи,

                                  Как ни упорен он, силой связавши арканом, уводят..."

И наконец:       

                                 "В выю с размаха ударил и снес на кровавую землю

                                 Голову с медным шеломом; еще смертоносная пика

                                  В оке стояла; как мак, он кровавую голову поднял,

                                 Сонму троян показал..."

Начиная с середины книги, когда неспешный "высокий" слог стал уже совсем привычным, у меня были моменты буквально погружения в книгу, когда выныривая в реальность, я на пару мгновений не совсем понимала, где нахожусь и что сейчас необходимо сделать. Настолько все потрясающе образно описано. А уж в двадцатой песне, когда на бой выходят сами боги, каждый со своей стороны, это просто читать - не перечитать! Так и представляется широчайшее поле, на котором бьющиеся люди точно серые бусины, а над ними огромные, гневом пылающие бессмертные сошлись в финальной схватке. Узнавая любимых с детства героев мифов чувствуешь себя свидетелем самой эпичной из всех возможных битв: глядите, да там же Гера с Артемидой и Посейдон против Аполлона!

И, наконец, трагическая, человеческая часть поэмы.

Во времена Гомера героев почитали наравне с богами: присутствие в битвах Ахиллеса, Одиссея, любезных грекам Аяксов (которые совсем не братья, а просто тезки и лучшие друзья:), Диомеда, Нестора - это было почти то же самое, что для нынешнего поколения истории о Бэтмене и Супермене. Но их глубина, сознание непреложности собственной судьбы не идут ни в какое сравнение. Так, Ахиллес знал заранее об уготованной ему участи - изначально у него был выбор: остаться безвестным и прожить до самой старости или прийти воевать под Трою и героически умереть. Об этом знали и его отец, и мать, и даже сами боги, которым подвластно столь многое, но только не жестокий рок.

                                  "Видишь, каков я и сам, и красив, и величествен видом;

                                  Сын отца знаменитого, матерь имею богиню;

                                  Но и мне на земле от могучей судьбы не избегнуть;

                                  Смерть придет и ко мне поутру, ввечеру или в полдень,

                                  Быстро, лишь враг и мою на сражениях душу исторгнет.

                                  Или копьем поразив, иль крылатой стрелою из лука".

Отдельно стоят вождь троянцев, брат Париса, Гектор и их отец - Приам. Ни к одному, ни к другому, да и вообще к троянам в целом, Гомер не выказывает особой злости, агрессии или осуждения (хотя Парис развязал войну, нарушив законы гостеприимства, украв жену Спартанского царя, а также часть его сокровищ). Гомер даже сочувствует им. И Гектор отнюдь не отрицательный персонаж, а великий воин, великий герой, чье тело боги защищали от осквернения, пока его отец не пришел к убийце сына, чтобы выкупить его и похоронить.

Потому окончим этот отзыв словами Гектора, с которыми он обращался к своим воинам перед боем с греками и которые отражают весь дух "Илиады":

                                  "Пусть похоронят его кудреглавые мужи ахейцы

                                  И на брегу Геллеспонта широкого холм да насыплют.

                                  Некогда, видя его, кто-нибудь и от поздних потомков

                                  Скажет, плывя в корабле многовеслом по черному понту:

                                  — Вот ратоборца могила, умершего в древние веки:

                                  В бранях его знаменитого свергнул божественный Гектор! —

                                  Так нерожденные скажут, и слава моя не погибнет".

Вместо Постскриптума: о Гомере и его "Илиаде" можно говорить так много, что лучше всего предоставить это делать профессионалам-литературоведам. Если вам интересно больше прочитать о великом сказителе и его произведении вот здесь и здесь совершенно замечательные статьи.

___________________________

Остальные книги, которые я читаю и отзывы на которые появятся в этом блоге, можно увидеть тут.